пожаловал-то?
– Откуда-откуда, – вздохнула Марьянка, гладя сестрёнку по головке, – Из дому своего и пришёл. Заявился намедни, и сразу напрямки тяте и заявил, мол, жениться я хочу, отдайте за меня свою старшую. Жить хорошо будет. При доме богатом, при хозяйстве, нужду, мол, как вы мыкать не станет, да и вам помогу, подсоблю и с лошадкой, и с коровкой, не обижу, калым за невесту дам хороший.
– Да когда же было это?
– Ты в тот день с подружками по грибы в лес бегала, вот и не видела. А я не стала тебе сказывать, сердце бередить.
– А что же маменька с тятей?
– Что они? Отказали сначала, мол, ещё чего, тебе, Гурьян Авдотич, уж за сорок, а нашей Марьянке шестнадцать годков всего по весне исполнилось-то.
– А он что? – Нютка, взяв сестру за ладошки, заглядывала ей в глаза.
– А он отвечает, мол, дело ваше. Только от моих лет ей же лучше – помру, так богатой вдовой останется. Детей мы с Варварой, женой покойной, не нажили, все в младенчестве померли, всё моё хозяйство дочери вашей останется. Отец тут и задумался. Они в ту ночь долго с маменькой шептались, а наутро и объявили мне, что, мол, согласны они меня отдать за Гурьяна Авдотича.
– А ты что?
– А я реветь стала, на колени перед ними повалилась, смилуйтесь, говорю, пожалейте вы меня, нешто я вам чужая, что вы эдак поступаете, ведь Ваня ко мне свататься хочет, любим мы друг друга. Маменька вздохнула только, глаза отвела, а тятя так ли глянул на меня, что похолодела я. Сроду он так на меня не глядел, всегда был ласков да добр, а тут, как бес в его вселился. Нет, бает, пойдёшь и точка. Хоть жить не будешь, как мы. Всю жизнь горбатимся, угробились на чужих людей, а с Гурьяном хозяйкой в доме жить станешь, в достатке и довольстве. На него вон, пол деревни работает. Честь для тебя, что он к тебе посватался. Да и где это видано, чтобы родителям перечили? Сказано тебе – пойдёшь, значит пойдешь. А с Ванькой чтобы больше не видалась, увижу вас вместе или услышу от кого, что гуляли или хоть стояли рядом, так выпорю хворостиной.
Нютка слушала, раскрыв рот:
– Да что же делать-то теперь, Марьянка?
– Удавлюсь я, – зло прошептала девушка.
Нютка вскрикнула, заревела в голос, бросилась на шею к сестре, принялась осыпать её поцелуями:
– Марьянушка, родненькая, не говори, не говори эдак, услышит лукавый и доведёт до петли уж точно. Грех-то какой!
Она широко перекрестилась, а после сурово и строго глянула на сестру.
– Выйдешь ты за Ваньку.
Марьяна с удивлением уставилась на сестрёнку:
– Как же мне супротив родительской воли пойти?
– А вот так, пойдёшь и всё. Чего осени ждать, сейчас, сразу женитесь.
– Эх, Нютка, было бы всё эдак просто, – вздохнула тяжко Марьянка, – Тятя сказал – прокляну, ежели ослушаешься. А как же жить после, с родительским-то проклятием?
– А не будет проклятия, – заявила Нютка, – Бежать вам надобно.
– Как бежать? Куда? – оторопела Марьянка.
– Да хоть куда, свет большой, и везде люди живут, – ответила Нютка, – Вона сколько людей на свете, и добрых немало. А мы всё равно бедно живём, ничего ты не теряешь, бегите с Ванькой отседова, и живите в любви.
Марьяна смотрела на сестрёнку своими большими, серыми глазищами:
– Откуда ж ты умная такая взялася? Ведь сама ещё махонькая, а думы-то какие…
– А разве я не верно баю?
– Верно, пожалуй, только, как мне с Ванюшкой свидеться? Меня тятя караулит теперича, со двора выходить не велит.
– Об том не беспокойся, я всё устрою, – важно сказала Нютка, после вздохнула горько, погрустнела, – Тяжело мне будет без тебя остаться, только ради счастья твоего уж как-нибудь вытерплю я, авось после когда-нибудь и свидимся мы с тобой.
– Непременно свидимся, Нюточка, вот те крест, только пусть время пройдёт, да уляжется всё, и я найду тебя!
– Значится, решено, – вскочила на ноги Нютка, – Ступай в дом, да виду не показывай.
– Решено, – Марьяна вытерла слёзы, улыбнулась.
Нютка взяла корзинку и отправилась в лес, будто по грибы, сама же завернула в поле, где Иван коров пас. Он сидел под старой, разбитой грозой, берёзой, и жевал соломинку. Увидев, Нютку, он обрадовался:
– Нютка, вот хорошо-то, что ты пришла? Ты можа знаешь, отчего Марьянка ко мне больше не выходит? На что осерчала она?
– Замуж её выдают, – ответила Нютка.
– Как… замуж… За кого? – подскочил на ноги Ванька.
– За Гурьяна Авдотича.
– За Гурьяна?? Да ведь старый он!
– Старый да богатый зато, – отрезала Нютка.
– Вона что, она на богатство, значится, повелась, – Ванька повёл плечом, усмехнулся горько, сплюнул на траву.
– Э-э, – протянула Нютка, -Вона как ты о Марьянке думаешь, значится, а я-то думала ты её взаправду любишь, до гроба станешь любить. А ты…
– А что я? Я как любил, так и люблю её! – воскликнул Иван, – Это она любовь нашу предала, на деньги клюнула.
– Я к тебе с весточкой пришла от сестры, да вижу, не больно-то они тебе и нужны, что Марьянка, что весточка, – отвернулась Нютка и зашагала по тропке прочь.
– Погоди-погоди, – кинулся за ней Иван, – Какая весточка-то?
– А-а, – хитро блеснула зубками Нютка, – Дык любопытно, стало быть?
– А то как же! Сказывай уже давай.
– Бежать она хочет.
– Бежать?
– Да.
– Со мною?
– А то с кем же.
Ванька задумался, после рассмеялся радостно:
– Стало быть, любит она меня? Любит! Любит!
Он подхватил Нютку на руки, подкинул в воздух и закружил над луговыми цветами, что разноцветным хороводом замелькали у Нютки перед глазами.
– Поставь, дурак, а то уронишь!
– Эка ты деловая, – рассмеялся Иван.
– А то как же, с вами научишься. Одна давиться собралась, другой сидит и в ус не дует, пока его невесту за другого взамуж отдают, тьфу.
– Так что же делать-то?
– То-то же, сразу бы так, – Нютка зашептала, – Сроку тебе даю два дня, после приходи ночью под эту берёзу, Марьянка тебя тут ждать станет. Ты ведь деньги на свадьбу скопил?
– Ну.
– Баранки гну, вот и хватит вам попервой, а там чай с руками оба, заработаете.
– Батюшки светы, я и не ведал, что ты такая разумная, – подивился Иван, – А то гляди, к тебе бы посватался, а не к сестре.
– Вот ещё, – задрала нос Нютка, – Ты мне не нравишься. Старый больно. И нос картошкой.
Иван только расхохотался.
– Значит, понял всё?
– Понял-понял. Через две ночи, на третью, под этой берёзой стану ждать.
– Ну, я пошла.
– Ступай с Богом.
Иван вдруг догнал её на тропке, развернул к себе, обнял крепко, слёзы застыли в его глазах:
– Спасибо тебе, Нютка, доброе у тебя сердечко, хорошим ты человеком вырастешь.
– Чего там, – смахнула она слезу, – Как вот я без Марьянки жить стану, вот оно дело-то…
– А мы приедем за тобой, пусть только время немного пройдёт. Обещаю тебе.
Нютка внимательно поглядела в его глаза, а после отвернулась и зашагала прочь.
***
На третью ночь погода уже с вечера выдалась смурная, накрапывал дождь, небо затянуло тучами, собиралась гроза, было ветрено и похолодало. Сестрёнки приготовились к тому, чтобы ночью выбраться из избы и бежать в луга, за деревню, Нютка решила провожать Марьянку.
– Как же ты после одна в деревню вернёшься? Нет уж, оставайся дома, – настаивала Марьянка, – Да ещё, гляди, ненастье какое собирается.
– Нет, – упрямо мотала головой Нютка, – Ни за что не останусь. Я всё устроила, я и решать стану идти али нет.
– Ишь какая, – вздыхала Марьянка, с волнением поглядывая на небо и надвигающуюся бурю.
– Чего колобродите там? Спать идите! – позвала с крыльца мать.
– Идём-идём…
***
У старой берёзы ждал их Иван. Возле него фыркала лошадь. Уж у кого он её достал, неведомо было.
– Молодец, однако, – подумала про себя Нютка.
Она обняла сестру в последний раз, и обе, рыдая, еле выпустили друг друга из объятий.
– Поезжайте с Богом, – сквозь слёзы, всхлипывая махнула рукой Нютка, – Только меня не забывайте никогда.
